Сквозь набегавшие на старческие глаза частые слезы расплывалось, колебалось пламя свечи, которую пономарь протянул Огневу в руки. Огнев держал свечу и смотрел на этот переливающийся, текучий желтый огонек.
В воспоминаниях проносилась вся жизнь Александра Васильевича и своя. Сорок лет они шли бок о бок.
Вспоминался Суворов таким, каким был на Кунерсдорфских холмах, в степях Молдавии, под стенами Измаила и Праги, в горах Швейцарии.
Невольно думалось о том, что и его дней осталось не так уж много…
Огнев старался вслушиваться, вникать в слова, которые произносил протоиерей. Далеко не все понимал он. На такой литии Огнев был впервые за все свои шестьдесят лет жизни. На войне убитых хоронили быстро. Священник торопливо отпевал. А иногда его и вовсе не оказывалось поблизости, и у раскрытой могилы несколько слов говорил батальонный или ротный. Это были и молитва и надгробное слово товарищам.
А тут иное.
И из того, что Огнев услышал здесь, больше всего врезалось в память и поразило следующее:
– Правда твоя - правда вовеки, и слово твое - истина…
Он невольно отнес эти слова к батюшке Александру Васильевичу.
? предыдущая | следующий раздел ? |
Страницы раздела: 1 2