Подпоручик Лосев никак еще не мог за два с половиною месяца привыкнуть к здешнему странному климату. У них, в Дорогобужском уезде, такое июльское, пусть росистое и туманное утро все-таки не было бы настолько пронизывающе-холодным. Здесь же, пока солнце не встало, не согреет никакой плащ, а чуть оно поднялось - пропадешь от жары.
Еще только рассветало.
Над рекой Путной, незнакомой, чужой, своенравной (вот навели мост сорвало; это не дорогобужский Днепр!), стлался туман. Ни реки, ни стоящих возле нее людей не было видно. Лишь иногда из тумана вдруг появлялись человек или лошадь.
Подпоручику Лосеву, который впервые шел в бой, все казалось, что это уже турки.
Вчера авангард союзников целый день отбивал атаки турецких наездников, и Лосев в первый раз увидал раненых.
Соединенные русско-австрийские силы уже два дня шли на сближение с неприятелем. Шли, как было указано в суворовской диспозиции: русские слева, австрийцы - справа.
Кавалерийский авангард двигался впереди полков первой линии - гренадер и егерей.
Так подошли к реке Путне и теперь ждали, когда наведут мосты.
Наконец после томительного топтания на одном месте, у берега реки, пехота ступила на мост.
Голые, посиневшие от холода саперы одевались и сушились у костра.
Вишь, закалянели, бедные!
– Еще бы! Вода теперь холодная: пророк Илья уже льдину бросил, говорили проходившие пехотинцы.
Пехота тянулась по мосту бесконечной вереницей. Кавалерия нашла брод и переправлялась, минуя мост.
За Путной была все та же холмистая Молдавия, с кустарниками, оврагами и перелесками.
Когда перешли через мост, пехоте велели становиться в боевой порядок.
3-й дивизии боевой порядок был хорошо знаком - генерал-аншеф Суворов каждое занятие в поле начинал именно с него, приучал быстро становиться в полковые каре.
Дивизия построилась в шесть каре. В первую линию поставили гренадер и егерей. Во вторую - полки Апшеронский, Смоленский и Ростовский. В третьей стала кавалерия. Пушки тарахтели между пехотными каре. В середине каре схоронились музыканты.
Пехота двигалась мимо кавалерии, которая раньше их перешла вброд Пугну и теперь приводила себя в порядок.
– Довольно мы шли передом, ведите вы нас! - шутили карабинеры.
– Гляди, саквы свои замочил! - отшучивалась пехота.
Идти приходилось в гору. Впереди виднелись довольно большие холмы, занять которые и было приказано.
Лосев видал, как вперед проехал сам Суворов. Он обратил внимание на то, что у Суворова, кроме казачьей плети, ничего не было - ни шпаги, ни пистолета.
Рядом с Суворовым ехал коренастый смуглолицый полковник Карачай и пучеглазый Дерфельден, командовавший первой линией каре.
Лосев шел в первое свое дело. Он знал, что может не вернуться из него живым, но не имел представления обо всех опасностях и потому ждал боя скорее с любопытством, чем с тягостным томлением. Ему казалось, что он совершенно не боится. Лосев присматривался, искоса поглядывал, как ведут себя его соседи - солдаты.
Вот курносый Башилов. Ему, должно быть, уже под тридцать, но на его детски открытом лице можно без труда прочесть все: он явно озабочен.
Рядом с ним шагает черноглазый мушкатер Зыбин. Этот по-всегдашнему оживлен. Он рассказывает что-то веселое. Может, и Зыбин думает о смерти, но по крайней мере не показывает виду.
Старики из капральства, Огнев и Воронов, которые служат в армии уже тридцать лет - больше, чем подпоручик Лосев жил на свете, - держатся обычно: Огнев немногословен, а Воронов почти по-стариковски суетлив и чересчур важен. Еще бы: сам Суворов произвел Воронова в ефрейторы.
Лосев глянул на артиллеристов, которые шли справа от них. Но на их лицах он не мог прочесть ничего - артиллеристы были заняты своими пушками. Лошади с трудом тащили в гору тяжелые пушки, и артиллеристы помогали лошадям.
Взошло солнце. Его лучи ударили сбоку. Лосев посмотрел на восходящее солнце.
"Может быть, в последний раз вижу?" - с грустью подумал подпоручик.
Но тотчас же ему стало стыдно своего малодушия. Он опасливо глянул на соседей - не заметил ли кто-нибудь, что подпоручик Лосев трусит?
? предущий раздел | следующая ? |