Книги ? Генералиссимус Суворов ? VII

Букарест изнывал в полуденной истоме. Было безветренно. Стояла удушливая жара.

Пыльные узенькие улочки опустели; даже свиньи, и те забились куда-то в тень.

Суворов в одном белье лежал на коврике в сенях. Час тому назад он вернулся из ставки, куда ездил докладывать главнокомандующему о козлуджинской баталии.

Когда 9 июня, на закате, турки бежали из Козлуджи, оставив Суворову трофеи - богатейший лагерь, обоз, 29 пушек и 107 знамен,-Каменский с главными своими силами еще только подходил к Делиорману. Он остановился на ночь у леса, а на рассвете 10 июня соединился с Суворовым у Козлуджи.

Суворов тотчас же предложил Каменскому идти вперед: путь за Балканы был открыт - у визиря в Шумле оставалась горсть людей.

Каменский не соглашался на это. Он твердил, что надо обождать, пока подвезут провиант. Фридрих II учил, что полководец не должен отходить от своих продовольственных магазинов дальше, чем на семь переходов. Каменский слепо придерживался этого, не учитывая, что здесь были иные условия, иной противник, а главное - что он имел дело не с наемным солдатом, а со своим, русским.

– Мы уже и без того не в семи переходах, а бог весть во скольких от магазейнов,-упрямо твердил Каменский. Суворова наконец взорвало:

– Фридрих Второй да Фридрих Второй! Помилуй бог! Затвердила сорока Якова, твердит про всякого! - крикнул он и побежал прочь от этого фанатичного поклонника прусского короля.

Каменский упрямо не понимал того, что прусская тактика отжила свой век, не хотел видеть, что только суворовское движение вперед выиграло баталию у Козлуджи.

Из-за глупого упрямства Каменского вчерашняя славная победа Суворова теряла всякое значение.

Суворов тотчас же подал рапорт о болезни.

Действительно, его вновь стала трепать старая лихорадка, которая пристала к нему еще в Негоештах.

И Суворов уехал в Букарест. В Букаресте он пробыл полдня, а ночью отправился в Браилов к Румянцеву.

Главнокомандующий ласково встретил победителя, но отпустил ему несколько "купоросных пилюль", как любил выражаться Суворов. Румянцев корил Суворова за то, что он действовал независимо от Каменского.

– Но, ваше сиятельство, посудите сами, разве можно согласованно действовать с таким упрямцем? - возражал Суворов.

– Хороши вы были оба при Козлуджи. Оба упрямы как козлы! - улыбнулся Румянцев невольно подвернувшемуся каламбуру.

– Может быть, я и упрям, но мое упрямство принесло России победу, запальчиво ответил Суворов. - А вот Каменский из упрямства стоит на месте. Разве после такой победы можно стоять! Не только день, а даже час промедления смерти подобен!

– В его положении не дни и часы, но каждый момент дорог, - согласился Румянцев.

Вспоминая сейчас все это, Суворов подумал:

"Разумеется, Каменский и все мои завистники будут кричать: Суворов не тактик! Суворов не по правилам! И пусть кричат! Да, да. Я-не по-прусскому! Я - по-русскому! Бил и буду бить врага".

– По-своему! - громко сказал Суворов и заходил из угла в угол.

– Кликали меня, ваше превосходительство? - просунул в дверь лохматую голову казак-вестовой.

– Нет, ничего. Отдыхай, братец! - ответил Суворов, продолжая ходить по сеням.