Книги ? Генералиссимус Суворов ? IX
Суворов лежал на полку, наслаждался: Мишка парил его.
– Еще, еще! Вот так! Чудесно!-приговаривал он.
Летом купался, а зимой, кроме ежедневных обливаний холодной водой, каждую субботу обязательно ходил в баню. Любил попариться, а потом посидеть, попить кваску.
С осени Александр Васильевич жил в своем новом барском доме, в Кончанском. В нем - не в причтовой избенке.
Вкусно пахнет свежими бревнами, чисто, светло и просторно. Одну комнату Александр Васильевич, как бывало в Ундоле и Херсоне, отвел для птиц. Ребятишки наловили синиц, щеглят, снегирей, а заодно и вора-воробья. Держал их всю зиму до святой, а там выпускал на волю. Так собирался сделать и в этом году. В "птичьей комнате" в кадках поставили молоденьких елочек, березок, сосенок, смотрели, чтобы они прижились. В кормушки для птиц насыпали корму, в корытца наливали воду.
"Птичью комнату" Александр Васильевич очень любил. Он подолгу сиживал в ней, смотрел на птиц, подсвистывал им. В ней же и обедал.
Вот и теперь с приятностью подумалось:
"Еще разик, и хватит! Окачусь - и домой. В "птичьей" посижу, грушевого кваску выпью…"
И так неожиданно все перевернулось.
– Ляксандра Васильич, к вам там приехали, - влез в "жаркую" Прохор.
– Ну, кто еще там? - недовольно глянул с полка Суворов.- Откуда?
– Из Петербургу.
Ослышался, что ли?
– Кто?
– Из Петербургу, говорю! - повторил Прошка. - Стоит тута, за дверью, ждет!
И Прошка вышел.
"Что за притча? Опять зовет? Зачем? Не поеду!" Было досадно, но и любопытно все-таки.
Слез с полка. Раскрыл настежь дверь.
В облаках пара, вырвавшегося из "жаркой" в "мыльную", стоял в шинели, треуголке - во всей форме молодой незнакомый офицер. Он держал пакет.
– Ты к кому, братец?
– К его высокопревосходительству генерал-фельдмаршалу…
– Фельдмаршал - при армии, а не в деревне, - перебил Суворов и уже повернулся назад, к полку, но фельдъегерь прибавил:
– Рескрипт его величества… Назначение…
Суворов круто обернулся. "Неужели? Не может быть!"
– Куда назначение? - спросил он.
– К армии, ваше сиятельство,- твердо, по-солдатски отчеканил фельдъегерь.
Суворов кинулся через порог и, весь мокрый, в мыле, в березовых листочках, приставших кое-где к телу, обнял удивленного офицера.
– Спасибо! Вот удружил, помилуй бог!
Через минуту, тут же, в "мыльной", едва прикрывшись простыней, Суворов при свече прочел императорский рескрипт:
Теперь нам не время рассчитываться: виноватого бог простит. Римский Император требует Вас в начальники своей армии и поручает Вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а Ваше - спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы Вашей времени, а у меня удовольствия Вас видеть.
Пребываю Вам доброжелательный
Павел.
– Прошка, беги к старосте. Приготовить лошадей и двести пятьдесят рублей. В долг. Скажи - отдам! А ты, Мишенька, лети к отцу Иоанну. Пусть откроют храм. Идем петь благодарственный молебен. И, не медля, в путь!
…К ночи из Кончанского выехали две тройки. Впереди скакал посланный в качестве фельдъегеря флигель-адъютант Толбухин, сзади фельдмаршал граф Суворов-Рымникский. Прощаясь с Кончанским, Суворов велел Катюше, жене Прохора, которая оставалась в барском доме за хозяйку:
– Птичек выпустить на святой. Все разлетимся в разные стороны!
А дьячку Калистрату, с которым Александр Васильевич пел на клиросе, он весело сказал:
– Пел басом, а теперь еду петь Марсом!
| ? предущий раздел | следующий раздел ? |